Темный горец - Страница 26

После того, как он приснился ей, и она проснулась посреди ночи и обнаружила, что он смотрел на неё в сущности тем же взглядом, что был у него в её сне, она едва ли была способна встретить его взгляд, когда он развязывал её этим утром. Стоило ей подумать о своём сне, и она тут же начинала краснеть и дрожать.

Я не хороший мужчина, сказал он. Он был прав. Он не был. Он был человеком, который жил по своим собственным правилам. Он украл личное имущество других людей - хотя и настаивал на том, что он ”позаимствовал” и, как ни странно, оставил более ценные единицы. Он держал её в плену - но, тем не менее, готовил восхитительную еду и, откровенно говоря, она согласилась сотрудничать за подкуп. Преступник в худшем случае, в лучшем случае он существовал на периферии цивилизованного общества.

К тому же, после того, как она приняла его взятку, она подозревала, что была на этой периферии сейчас тоже.

И всё же, погрузилась в размышления она, действительно плохой мужчина не потрудился бы предупредить женщину, что он не был хорошим мужчиной. Действительно плохой мужчина не перестал бы целовать женщину, даже если бы она сказала остановиться.

Что за загадкой он был, и так странно анахроничен! Хотя его пентхаус был современным, его поведение было бесспорно старосветским. Его речь тоже была современной, и всё же он впадал порой в случайные, любопытные формальности, сдобренные старинными гаэльскими выражениями. Было в нём что-то большее, чем она видела. Она чувствовала, как это что-то балансировало на краю её сознания, но с каким бы трудом она ни пыталась, не могла соединить всё воедино. И было определённо что-то с его глазами…

Она могла не быть такой опытной, как Нью-йоркские женщины, но она и не была совсем наивной; она чувствовала опасность в нём - только мёртвая бы не почувствовала. Он источал её также обильно, как тестостерон проступал сквозь его поры. И, тем не менее, он усмирял её дисциплиной и сдержанностью. Она была полностью в его власти, но он не воспользовался этим.

Она покачала головой. Может, для него, если учесть, как женщины, должно быть, легко падали к его ногам, это была охота, которой он наслаждался больше всего.

Ну и хорошо, подумала она, разозлившись, он мог охотиться за всем, чем угодно. Она могла быть на периферии, но это не значило, что она собиралась вскочить и броситься с ним в постель, и не важно, как сильно она могла в тайне желать вступить в клуб экзотического, чувственного и таинственного Дэйгиса МакКелтара. Ключевым словом здесь было ”клуб” - с многочисленными членами в нём.

Так твёрдо решившись, она вымыла дважды голову шампунем (она никогда не обходилась без душа два дня подряд ранее) и стояла под бьющими струями воды, пока не почувствовала себя безупречно чистой. И потом ещё чуть-чуть. За эти массажирующие душевые насадки можно было умереть.

Завернувшись в роскошное полотенце, она отодвинула стул и отперла дверь.

Когда она её открыла, то от изумления открыла рот. Половина её гардероба лежала на кровати аккуратно сложенным. Она моргнула. Да, такие вот дела. Аккуратными стопками. Трусики (гм, эти надёжно держались на её попке), бюстгальтеры, платья, свитера, джинсы, маленькая кружевная ночная рубашка, носки, ботинки, туфли, всё основное. Они были сложены стопками ”по группам”, заметила она, поразившись. Он не просто сгрёб одежду, но разложил вещи вместе так, словно представлял себе, как она будет их носить.

Он даже захватил некоторые из её книг, заметила она, блуждая взглядом по кровати.

Три любовных романа, подлый мужчина. Шотландские, любовные романы. Что он там делал? Копался во всём её хламе, пока был там? Прямо сверху лежало Прикосновение Горца, один из её любимых романов о бессмертном Горце.

Она фыркнула. Мужчина был неисправим. Принося ей страстные, сексуальные вещи для чтения. Будто ей нужна была помощь, чтобы воспламенить её мысли о нём.

Она могла слышать, как внизу он тихо разговаривал по телефону. Она могла чувствовать аромат только что сваренного кофе.

И хотя она понимала, что ей следовало бы обидеться на то, что он проник в её квартиру и обыскивал её полки, он так продумал подбор вещей, что она была странно очарована.

Он едва разговаривал с ней на протяжении всего дня. Он был в явно задумчивом настроении. Контролируемом и отрешённом. Безупречно вежливом, безупречно дисциплинированном. Совершенно замкнутом. Его глаза были… странными снова, и она подумывала, что, возможно, они приобретали различные оттенки в зависимости от освещения, как карий цвет иногда переходил от зеленовато-синего к зеленовато-коричневому. Не янтарём, они были тусклой тенью меди прямо перед тем, как чернели.

Она уселась на стойку и смотрела, как он готовил завтрак - копчёная сельдь, картофель по-шотландски, тосты, овсяная каша со сливками и голубикой - разглядывая его, пока он был к ней спиной. Только сейчас она заметила его волосы. Она знала, что они были длинными; но она не осознавала насколько длинными, потому что он носил их стянутыми назад. Но сейчас, будучи позади него, она могла видеть, что он свернул их несколько раз, прежде чем обвязал их кожей.

Она решила, что они должны были спадать до пояса, когда были распущенными. Мысль о его гладких, чёрных волосах, разлетающихся по его обнажённой мускулистой спине, сводила её с ума.

Она задавалась вопросом, носил ли он когда-нибудь их спадающими вниз. Казалось, они гармонировали с его характером, и будут длинными и дикими, когда он решится освободить их, но до сих пор останутся тщательно сдерживаемыми.