Темный горец - Страница 49

Дэйгис рухнул в кресло возле камина и, вытянув ноги, поставил ступни на табурет.

«Что ты думаешь о замке, Драстен? Кажется, он хорошо сохранился, устояв сквозь века».

Да, так оно и было. Замок превзошёл все ожидания Драстена. Если мужчина когда-либо и получал докозательство любви своего брата, так оно было в даровании им дома. Потом Дэйгис превысил даже этот дар, пожертвовав собой, чтобы гарантировать, что Драстен выживет, чтобы жить в нём. Но Дэйгис всегда был таким: не тем мужчиной, которому легко давались нежные слова, но когда он любил, его любовь доходила до опасной черты. Это его величайшие и сила, и слабость, говорил часто Сильвен, и более правдивых слов никто никогда не изрекал. У него было безудержное, верное сердце ребёнка в теле пресытившегося мужчины. Неистово хранимое до тех пор, пока он не решил отдать его, и единожды отдав, он отдавал его целиком. Не заботясь о собственном выживании.

«Он даже более прекрасен, чем я представлял себе, когда мы работали над планами», сказал Драстен. «У меня не хватает слов для благодарности, Дэйгис. За это. За всё». Как отблагодарить брата за то, что он пожертвовал своей душой ради твоего собственного счастья? Мою жизнь за твою, решил его брат. Просто благодарности было недостаточно.

Дэйгис пожал плечами. «Ты нарисовал наброски». Ах, так он будет делать вид, что я имел в виду только замок, узкользая от более серьёзных тем, подумал Драстен. «Ты построил его. Гвен любит его тоже. И мы почти закончили установку электричества и прокладку труб».

Было так много всего, о чём им надо было поговорить, и ни к чему из этого не было легко подступиться. После минутного колебания, Драстен решил непосредственно перейти к делу, так как подозревал, что Дэйгис будет ходить вокруг да около.

Подойдя к шкафчику с напитками, Драстен плеснул Маккалан в два стакана и протянул один Дэйгису. Солодовый Скотч тридцатипатилетней выдержки, только самое лучшее для брата, который вернулся. «Итак, насколько всё плохо?», спросил он прозаичным тоном.

Дэйгис вздрогнул, но непродолжительная, поспешно подавленная реакция всё же была. Потом он опрокинул в себя спиртное одним махом и протянул ему стакан для добавки. Драстен наполнил стакан, выжидая.

Вторую порцию его брат потягивал уже медленней. «Сейчас хуже, когда я снова на шотландской земле», сказал он, наконец.

«Когда изменились твои глаза?» Не только его глаза изменились, Дэйгис двигался по-другому. Даже его самые незначительные жесты проделывались осторожно, словно он мог удерживать в себе то, что было в нём, только неослабевающей бдительностью.

Крохотный мускул подёргивался на челюсти Дэйгиса. «Насколько они тёмные?»

«Они больше не золотистые. Странный цвет, близок к цвету твоего напитка».

«Они меняются, когда начинается делаться хуже. Если я использовал слишком много магии».

«Для чего ты используешь магию?», осторожно спросил Драстен.

Дэйгис выпил остаток своего напитка, поднялся, и подошёл, чтобы стать у огня. «Я использовал её, чтобы добыть тексты, в которых мне нужно было посмотреть был ли способ… избавиться от них».

«На что это похоже?»

Дэйгис потёр свою челюсть, выдыхая. «Это словно зверь сидит внутри меня, Драстен. Это чистая сила, и я замечаю, как использую её, даже не задумываясь над этим. Когда ты узнал?», спросил он со слабой, горькой улыбкой.

Холодные глаза, подумал Драстен. Они не всегда были холодными. Когда-то они были тёплыми, солнечно-золотистыми, и полными беспечного смеха. «Я знал об этом с самого начала, брат».

Долгая тишина. Потом Дэйгис хмыкнул и покачал головой.

«Тебе следовало позволить мне умереть, Дэйгис», мягко сказал Драстен. «Чёрт бы тебя побрал за то, что ты не дал мне умереть».

Спасибо тебе за то, что ты не дал мне умереть, добавил он молча, разрываемый чувством. Это была жуткая смесь скорби, чувства вины и благодарности. Если бы не жертва его брата, он никогда бы не увидел свою жену снова. Гвен растила бы их детей в двадцать первом веке в одиночестве. В тот день, когда он прочитал письмо Сильвена и узнал цену, которую заплатил его брат, чтобы обеспечить ему будущее, он чуть не сошёл с ума, ненавидя его за то, что он отказался от собственной жизни, и любя его за то, что он сделал это.

«Нет», сказал Дэйгис. «Мне следовало внимательней охранять тебя и следить, чтобы не случился пожар».

«Это была не твоя вина…»

«О, да, моя. Ты знаешь, где я был в тот вечер? Я был в долине в постели у девушки, имени которой я даже вспомнить не могу…». Он резко оборвал себя. « Как ты узнал? Отец предупредил тебя?»

«Да. Он оставил письмо для нас, в котором обьяснил, что случилось, сообщил, что ты исчез. Наш потомок, Кристофер, и его жена, Мэгги - с которыми скоро познакомишься - отдал мне его сразу после того, как я проснулся. Ты позвонил вскоре после этого».

«Ты сделал вид, что поверил моей лжи. Зачем?» Драстен пожал плечами. «Кристофер дважды ездил в Манхеттен и видел тебя. Ты не делал ничего такого, что бы я посчитал нужным пресечь».

Причины, по которым он не ехал в Америку за своим братом, были сложными. Не только потому, что он не желал покидать Гвен, пока она была беременна, но потому, что боялса спровацировать столкновение. Поговорив с ним по телефону, он понял, что Дэйгис на самом деле был тёмным, но как-то держался. Он подозревал, что если Дэйгис был хоть на десятую долю таким могущественным, как думал Сильвен, то попытка заставить Дэйгиса вернуться ничем бы не закончилась. А если бы дело дошло до принуждения, один из них погиб бы. Сейчас, когда Дэйгис был с ним в комнате, Драстен понял, что именно он сам бы и погиб. Сила в Дэйгисе была огромной, и он поражался тому, как долго он противостоял ей.